Мы помним. Мы гордимся.

Белгородский район

Федотов Василий Фёдорович

1924 года рождения, уроженец села Орловка. Начальное образование получил в Орловке, затем ходил в Бессоновскую школу, где окончил 7 классов, после чего учился в городе Славянске в ФЗО.

В 1940 году был направлен в Днепродзержинск на Баглейский коксохимический завод. По пути к Баглейску услышал о начале войны. Немец быстро продвигался вглубь России. Бомбил мосты на Днепре, Днепропетровск, Днепродзержинск. В Баглейск прибыли через полтора месяца.

Там работали на заводе по восемь часов, после работы ходили на вокзал и смотрели как шли на фронт эшелоны с боеприпасами, а оттуда с ранеными. Хотел идти добровольцем, но не брали, так как не было и 17 лет.

7 ноября в Воронежской области стояла часть, я примкнул к ней. Прибыли в Касторное на паровозе, затем в Курск. Проехали вглубь километров десять, смотрим, идут солдаты, телеги, мирные жители. Наши отступали. Вернулись обратно. Расположились в школе, там нас накормили и напоили. С этой частью я прибыл в Шебекинский район на Буденовский сахарный завод. Здесь стал работать на хлебопекарне, выпекали хлеб на передовую, колол дрова, привозил с речки воду. Проработал я до мая 1942 года. Наши войска отступали. Летом попал в окружение вместе с частью. В суматохе все перемешалось. Так попал в плен, это была станция Таловская в Воронежской обл. Всего наших пленных было 24 тысячи. В колонне ставили по 6 человек, за день проходили по 100 км. Очень хотелось есть и мучила жажда, т.к. было жарко.

Помню, переправлялись через какую-то речку, а там лошади, люди - вода мутная, но несмотря на это мы с жадностью хлебали эту воду.

В сторону из колонны выйти было нельзя, сразу начинали стрелять. Пока пройдет вся колонна, от убитого ничего не оставалось. Изнеможенные от голода, жары, жажды…

Даже одежда казалась тяжелой, снимали рубашки, обувь. Я тоже шел босиком, в нательной рубашке. Ночевали в поле. Нас разбивали на группы и располагали в шахматном порядке. Ложились, подниматься не разрешали - стреляли без предупреждения, кругом была охрана. Среди пленных шел разговор, что когда придем в Белгород, нас отправят в Германию. Но погнали нас на Корочу. Пригнали на площадь, она была ограждена колючей проволокой. Называлась площадь почему-то "Ветеринарной". Я все больше и больше думал о побеге. Если жить - значит жить, а если суждено умереть, так лучше умереть на родной земле.

В первые сутки я осматривал местность за проволокой, наблюдал за немцами. Была большая слабость, до Белгорода мне не дойти. Еще днем я нашел место в ограждении, где можно было пролезть. Ночь была малооблачной. Я приподнял проволоку и пролез, за проволокой была высокая трава. Прислушался - тишина. Перекатился через шоссе, докатился до лопухов, опять прислушался - тихо. "Неужели я на свободе? - спрашивал сам у себя - что делать дальше?". Дополз до огорода и пролежал до самого рассвета. Утром хозяйка вышла на огород с собачкой, я притаился, но собачка сильно лаяла и выдала меня. Я боялся, что хозяйка выдаст меня немцам.

Когда она ушла домой, я перелез в какую-то глубокую яму. Вернувшись, хозяйка стала меня искать: "Пленный, ты где?". Она принесла мне одежду и чашку молока с хлебом, рассказала куда идти. Была сильная роса, и одежда сразу же промокла. Я умылся в ручье и пошел. Из лагеря доносились крики и стрельба, у меня замерло сердце. Затем слышу, кто-то зовет. Я оглянулся. Мужчина - тоже, грязный, оборванный: "Ты оттуда, из пленных?". Я ответил, что нет. Оказалось, он видел, как я лез через проволоку и бежал вслед за мной.

Так мы с ним познакомились. Он был из Большетроицкого района. Дошли мы с ним до с. Стариково там и расстались. Он пошел домой, а я нашел старенькую, бедную хатку и попросился на ночлег. Рано утром пришел мужчина, окликнул меня и сказал, чтобы я уходил. Это был староста.

По дороге питался тем, что попадалось. Ел и ячмень, и лук, и разные ягоды, и даже траву. За день дошел от Корочи до Ржевки Шебекинского района. Пришел вечером к той хозяйке, где стоял на квартире. Фамилия хозяев - Богачевы. Здесь я все рассказал, что было со мной. Наутро с Надеждой Богачовой я пошел в с. Волково. Прошли Ржевку, зашли в Логовое. Навстречу идет немец. "Ком" - говорит и показывает на меня. "Партизан?". Вступилась Надежда и сказала: "Нет - нет, это мой сын". Немец отпустил нас. От сердца немного отлегло. До Волкова шли лесом, чтобы сократить путь. Там проходила передовая линия, было заминировано. Надежда знала тропинку. Пришли к реке Донец. Перебрались. Дальше Надежда сказала, что надо идти на Топлинку, потом на Бродок. Переходил трассу Харьков - Белгород. Прошел Долбинский мост и, срезая путь, к дому шел через житное поле. Жито было высокое. Вдруг слышу гул машины, а был я почти на краю поля, у самой дороги. Прилег. Машина остановилась, постояла минут пять и поехала. Я поднялся и пошел, опять срезая дорогу, дом все-таки был уже рядом. Пошел через Карпов лес, встретил земляка, расспросил о своих. Два года все-таки дома не был. К дому дошел, когда уже было темно, горела курушка, у нас на квартире стояли беженцы. Я босой, оборванный и голодный говорю матери: "Тетка пусти переночевать". Она меня не узнала. Дома был пять месяцев и 5 марта 1943 года ушел на фронт.

Воевал на Курской дуге, был на II Украинском, Степном Воронежском фронтах. Под Белгородом был ранен в ногу на вылет, лежал в госпитале в Волоконовке. Участвовал в Шевченковской операции, был в разведке. В селе Новоандреевка попали в окружение. Забежали в школу, там были дети. Немцы готовили их к отправке в Германию. В трех домах мы держали оборону трое суток. Капитан был ранен, все просил о том, чтобы мы продержались. В первый день окружения, когда свечерело я пробирался в штаб полка. Пробрался в коридорчик, а там смотрю, в углу ворох писем - треугольников лежит. Они пришли, а раздавать некому. Тут бой, а я присел и смотрю, то Московская обл., то Курганская, то Новосибирская, а потом вижу: полевая почта Федотову Василию Федоровичу. А я ни одного письма из дома не получал, хотя и мимо дома шел. Думал как-нибудь заеду домой, просился из госпиталя, но рана еще не зажила - не отпустили. Вот открываю это письмо, читаю, писала сестра (она в первый класс ходила). Писала, что все живы здоровы. Корова целая, курица одна осталась, остальных немцы убили, собака Букет тоже живой. Как прочитал, сразу от сердца отлегло.

Здесь четыре раза рвались снаряды под ногами, а я вот остался живой. Один снаряд разорвался, меня отбросило, ударился головой и потерял сознание. Когда очнулся, капитан был убит, открываю дверь - раненый солдат просит о помощи, кругом немцы. Собрались мы в группу. Из полка осталось только тринадцать человек, стали выходить из окружения, кое -как вырвались.

Освобождал Харьков, Мерефу, новую и старую Водолагу, Кировоград, узловую станцию Александрия, форсировал Днепр. За период военных действий трижды был контужен, ранен, нет левой руки, в теле осталось множество осколков. Ранен в Новоукраинке при Корсунско - Шевченковском сражении. В 1944 году 5 марта лежал в Кировограде, затем в Александрии, потом в Харькове, а оттуда в Астрахань. Домой попал 3 октября 1944 года, сопровождала медсестра Александра Ивановна Миженина.

Имею награды: два ордена Отечественной войны 1 степени, медаль "За отвагу", медаль "За Победу над Германией". Вот уже как 57 лет состою в Белгородской местной организации Всероссийского общества слепых, являюсь членом этой организации.